Автор статьи — Майя Быкова, журнал AURA-Z, 1993
Так странно все получилось..
Был даже момент, когда нам показалось, что человека, которого мы ищем, вовсе никогда не было, он просто выдуман. Хотя… его имя включено в Большую Советскую Энциклопедию — Термен. Может быть, он затерялся где-то между двумя огромными континентами? Евразией и Америкой?
А нам так нужно было попытаться получить у него ответ на довольно необычный вопрос: способен ли был КГБ на такие проделки в области уфологии, как распространение прокоммунистической идеи от имени пришельцев с планеты иММО? Обратиться с ним к Термену просили подписчики нашего журнала. Термен признавал: «Да, я работал на КГБ, как все оборонщики» и считал это некой непреодолимой «данностью», с которой необходимо смириться. У него за плечами восемь лет лагерей и восемнадцать лет неволи без объяснения причин.
После нелегких поисков мы нашли, наконец, телефон, а затем и адрес. День, на который была назначена беседа — 3 ноября 1993 года, — оказался последним днем жизни удивительного инженера, физика-акустика, астронома и музыканта.
И все же, спустя некоторое время, беседа состоялась, правда, о другом. О жизни и смерти выдающегося человека, называемого всеми, знавшими его гением. Мы встретились с наследниками Льва Термена дочерью Натальей, музыкантом, внучками Машей, изучающей иностранные языки, и Олей, будущим музыкантом.
— Откуда появилась фамилия Термен в России?
— Из Франции, в XVI веке. Один из предков был убит в Варфоломеевскую ночь. Семья спасалась от преследования гугенотов. Термены — аристократический род, в гербе которого была королевская лилия. Девиз: «Не больше — не меньше». Среди Терменов были священники, мушкетеры, ювелиры, художники. Отец Льва Сергеевича, действительный статский советник, за юридические заслуги в области земельных дел награжден Святым Владимиром с надписью: «Польза, честь и слава». Мать, Евгения — занималась живописью и музыкой.
Лев Сергеевич Термен — Когда и где он родился? Каким был первый благополучный период жизни на Родине?
— Родился Лев Сергеевич 28 августа 1896 года в Санкт-Петербурге. Окончив гимназию, сразу поступил во вторую Санкт-Петербургскую консерваторию по классу виолончели, а затем в Университет, на два факультета: физико-математический и астрономический. Термен с детства увлекался астрономией, сам построил под Москвой маленькую обсерваторию. Двадцатые годы ознаменовались и некоторыми его успехами в этой области. В 1920 году на II съезде Всероссийского астрономического союза Термен был избран в члены Ассоциации астрономов РСФСР. Он выступил перед членами союза с докладом по проблемам радиофизики и
фотометрических свойств планетных систем. Награжден несколькими почетными грамотами астрономического общества.
Все о Термене рассказать невозможно. Жизнь его всегда сопровождалась сменой самых разнообразных занятий. Но главный интерес оставался неизменным — акустика.
Началась первая мировая война. Успев закончить по два курса университета, Термен по воинскому призыву оказался в Николаевском военно-инженерном училище, затем в Высшей офицерской электротехнической школе. После ускоренного обучения в 1916 году ему присвоено звание военного радиоинженера.
Значительным событием в его жизни стало приглашение в 1920 году на должность заведующего лабораторией в Физико-техническом институте, возглавляемом Абрамом Иоффе. Его лекции Термен слушал еще в дореволюционные годы. Вот и запомнился чем-то молодой студент будущему директору.
Первое же задание заключалось в разработке прибора для измерения диэлектрической постоянной газов при разных давлениях и температурах. Разрабатывалось много вариантов. Последняя модель прибора оказалась на редкость чувствительной. Реле реагировало на малейшие изменения емкости, а она менялась, стоило лишь приблизить к прибору руку. Экспериментатор опасался сделать лишнее движение, чтобы не исказить результаты. При помощи наушников, а затем и динамика неслышимые звуки стали доступны всем. Возникла идея — на основе этого прибора создать концертный электромузыкальный инструмент.
Он получился без клавиш и струн, составлен из радиоламп и двух антенн. У него вокально-скрипичное звучание. Интенсивностью звука, его высотой и динамикой исполнитель управляет виртуозным движением рук. Он же, одновременно, и дирижер! Вид и звук инструмента околдовывают и заставляют задуматься о «жизни» неживых предметов. Это рождает ощущение тайны.
Терменвокс был продемонстрирован на VIII Всероссийском электротехническом съезде. А вскоре после этого, весной 1922 года, изобретателя вызвали в Кремль. Ленин прослышал о необыкновенном инструменте и, будучи страстным пропагандистом и поклонником электричества, захотел увидеть перспективы применения опекаемого детища.
Аккомпаниатора нашли здесь же, в Кремле — секретаря Ленина Лидию Фотиеву, и концерт состоялся. Его атмосфера настолько была проникнута вдохновением, что Ленин, во время исполнения «Жаворонка»
Глинки, подошел к инструменту и заиграл с помощью Термена.
Для молодого физика началась пора концертной деятельности. Ленин поручает оформить Термену мандат, дающий право беспрепятственного проезда по железным дорогам страны. Слава об удачном изобретении быстро распространилась по России. Более ста восьмидесяти концертов и лекций провел Термен в разных городах и селах. В 1923 и 1925 годах он дал большие концерты в Ленинградской государственной филармонии.
Эта финансовая подпитка оказалась выгодной для Физико-технического института. Вскоре Термен изобрел охранные дистанционные датчики, при приближении к которым срабатывает сигнализация. Они были приобретены и установлены Государственным хранилищем и Государственным банком.
Абрам Иоффе понимал, что настоящая теоретическая физика нуждается в крупных денежных вложениях. Следовательно, институт должен научиться зарабатывать их самостоятельно. Мысль вполне современная. Вот что он пишет об изобретательских возможностях дела Термена: «Оно может дать крупные суммы».
Спустя некоторое время после выступления в Кремле, Термен прочитал в Петроградском политехническом институте взволновавший всех доклад «О видении на расстоянии». В нем изложен проект электрического дальновидения. (В то время уже было известно слово «телевидение», но Термен предпочитал иное — дальновидение).
К тому же времени (1925 год) относится и предложение, высказанное Термену Иоффе, поступить в Политехнический институт студентом, чтобы защитить диплом физика, ведь учеба в университете была прервана войной. Тема — электрическое дальновидение.
Лев Термен «Жаворонок» Глинки. За фортепиано — Наталья Термен
1989, Казань
Тогда ни один из изобретенных вариантов телепередач не позволял наблюдать движущиеся предметы непосредственно в момент совершения движения. Термен предложил устройство, предоставляющее такую возможность. Он применил для создания своей установки уже известные технические изобретения, но в такой последовательности, которая никому другому до него не приходила в голову.
По словам Иоффе открытие Термена «огромно и всеевропейского размаха. Я особенно подчеркиваю ту непомерную работу, которую проделал Термен, кропотливо испытывавший каждую деталь своего изобретения и закончивший его в полгода».
Творение «золотых» рук Термена раскрыло перед человечеством качественно новое явление.
7 июня 1926 года состоялась защита диплома, по уровню превьшавшая все, доселе защищавшееся здесь, она сопровождалась демонстрацией дальновидения. Невозможно даже предположить, каким был бы вклад Термена в эту и сопредельные темы, если бы она не была сразу засекречена.
— Почему при таких невероятных успехах, признании и богатейшей творческой перспективе Льву Термену пришлось оставить Россию на целых десять лет? Как складывалась его жизнь за рубежом?
— Все началось летом 1927 года, когда во Франкфурте-на-Майне открылась Международная музыкальная выставка. Туда официально, по государственным каналам (Наркомат просвещения, Комиссия по вопросам связи с иностранными учеными, Физико-технический институт) и был направлен мой отец.
Оказалось, что не только бедствующая революционная Россия, но и сравнительно благополучная Европа восторженно восприняла новый музыкальный инструмент и конструктора-исполнителя, щедро рассыпая характеристики: «музыка воздуха», «музыка волн», «музыка сфер». На фоне мистических сравнений прозвучал реалистический отзыв: «…свободно в пространстве реализовавшийся звук представляет собой новое явление» — слова Альберта Энштейна.
Естественно, что под влиянием прессы, признания музыкантов и музыкальных критиков он здесь же, на выставке, получил предложение выступать в Гамбурге, Нюрнберге, Дрездене, Берлине, на что охотно откликнулся. Все хотели услышать человеческий голос, «вырастающий из далеких времен и пространств». Получив соответствующие разрешения, Термен начал покорение мира.
После турне по Германии последовала поездка в Англию, а затем во Францию. Вот как описывает невероятный концерт в Париже русский свидетель: «… я узнал из трехколонных заголовков, что в Гранд-Опера будет демонстрироваться гениальное изобретение инженера Термена. Эпитет «гениальное» чередовался со словами «чудо природы». Парижские старожилы вряд ли припомнят случай, чтобы для кого бы то ни было и по какому бы то ни было поводу отдавалась Гранд-Опера… Консерватизм ее, начиная с содержания опер, таков, что наш Большой театр можно считать резвым и молодым, почти юношеским учреждением. И вот эта самая Гранд-Опера отменяет оперу и отдает вечер какому-то
Термену, советскому гражданину…
• То, что я слышал в Гранд-Опера, незабываемо. Были моменты, когда весь огромный зал со всеми своими ярусами стихийно исторгал возгласы изумления… »
Так завершился 1927 год.
С 1928 по 1938 год Термен осуществлял интернациональную, культурную и научную миссию в США. Помимо концертов, разного рода консультаций и ознакомления с положением в электротехнической области, он занимался наукой. В Нью-Йорке снял в аренду на 99 лет целый шестиэтажный дом на 54-ой авеню, где им была организована фирма «Телетач Корпорейшн», благодаря которой наша страна получала столь необходимую валюту. Здесь ведутся работы над сочетанием света и музыки, передачей тепла, поступающего от руки одного собеседника другому во время телефонного разговора. Создается ритмикой, сочетающий и разлагающий ритмы, и другие приборы для познания музыкальных законов. Создается и испытывается терпси-тон музыкальная платформа для танцев. Все изобретения запатентованы. Кроме того, был дан большой концерт в знаменитом Карнеги-Холле. Это было время, когда в связи с планами и действиями Германии в мире нарастало напряжение. У Льва Термена возникает мысль о возвращении из столь затянувшейся слу жебной командировки. Но еще в 1937 году он женился на Лавинии Пул, художнице и тан цовщице. У них прекрасные отношения, нет и мысли о рас
ставании. После полугода непрестанных хлопот о совместном выезде на родину Термен получает, наконец, обещание на высоком уровне, что его жене будет дано разрешение приехать в Россию через некоторое время… Вопрос так и остался нерешенным.
На корабле «Старый большевик» (в условной должности помощника капитана) с трюмами, набитыми лабораторными приборами весом три тонны, много заработавший для отечественной науки, всемирно признанный гением, Лев Термен, наконец, возвращается в Россию. Он в расцвете сил и способностей. Завершается 1938 год.
— Мы подошли к разговору о самом трудном периоде его жизни. С чего же начались эти горькие для изобретателя годы в своем отечестве?
— Да все просто. Он не нашел работы в Ленинграде. Стал часто ездить в Москву, обивать пороги разных организаций, в том числе, подписавших ему в свое время командировку. Быстро надоел чиновникам: без жилья, с кораблем у причала, груженым какими-то приборами. Да еще с никому не нужными зарубежными контактами за плечами. В очередной его приезд в Москву, без всяких объяснений, сотрудники НКВД отвезли Термена в Бутырскую тюрьму. (Даже спустя много лет, когда Термен увидел, как и где хранятся привезенные им из США приборы, даже когда вспоминал следователя по особо важным делам, перед которым часами навытяжку стоял во время допросов, терменовские жизнелюбие и оптимизм никогда не позволяли ему говорить о ком-нибудь плохо).
Суда не было. Срок определили на глазок — 8 лет за измену Родине и участие в покушении на Кирова (а ведь во время гибели Кирова и еще четыре года после, Термена не было в России).
Партию осужденных, в которую попал Термен, отправили на Колыму. И он чудом доехал до места назначения живым. Изящный стройный человек, чрезвычайно энергичный, он всегда … мало ел. Ему вообще был свойствен аскетизм. Новое место и новый образ жизни он воспринял по-терменовски. Решил подручными средствами механизировать постройку узкоколейки. Особенно удалась система для транспортировки щебня и камней на любую высоту.
Он не только помог перевыполнению плана. Главное — облегчил труд людей, недоедавших и недосыпавших. Весть о его новаторских приемах быстро облетела окрестности и дошла до начальников в цент-
ре. Время было такое: все писали в разные организации в надежде как-то изменить в лучшую сторону условия существования осужденных. (Доносы, как показала жизнь, не единственный эпистолярный жанр).
Отбывать дальнейший срок его отправили в знаменитый институт для заключенных технических талантов — в Омск, к авиаторам. Так судьба свела его с Туполевым, Королевым и другими значительными умами эпохи, работавшими на оборону под недремлющим оком НКВД.
Пройдя еще через несколько мест, он оказался в поселке Кучино, что в Подмосковье. В 1947 году в библиотеке познакомился со студенткой педагогического института Машенькой Гущиной, вскоре ставшей его женой. До самой смерти (в 1970 году) она поддерживала и вдохновляла Льва Термена, вселяла уверенность в завтрашнем дне.
Весь кучинский период тоже был ознаменован работой на оборону. До самой пенсии — в 1964 году. Именно в этот период было изобретено устройство, позволяющее расшифровывать человеческую речь по вибрации стекла. Ни к каким «жучкам», приписываемым Термену, он отношения не имел. Все его устройства основывались на дистанционном
взаимодействии с человеком.
— А после? Ведь ему оставалось быть на земле бодрым и жизнедеятельным еще… три десятилетия!!!
— А он и был таким до последнего дня. И даже побывал за рубежом, о чем еще расскажу. Термен после выхода на пенсию начал работать в Консерватории. По мнению сотрудников отдела кадров, постоянная работа была ему заказана. Периодически его оформляли, затем освобождали. Тем не менее в 1964-1967 годах он ежедневно, вне зависимости от того, был ли оформлен или нет, ходил на работу.
Изобретателя не оставляла идея многоголосого терменвокса на натуральном музыкальном строе. Интересные исследования были проведены по расшифровке индивидуального использования педали мастерами высокого класса при концертных исполнениях. Выдающийся русский музыкант и композитор Антон Рубинштейн называл педаль «душою рояля». Так вот, до Термена и Георгия Богино, главного настройщика инструментов, никто не ставил вопрос о ее расшифровке. Работа была начата с записи пользования педалью выдающимся пианистом Святославом Рихтером, затем Ваном Клиберном, Эмилем Гилельсом, Львом Обориным и другими.
В 1967 году Термена ждало новое испытание. В газете «Нью-Йорк Тайме» появилась статья журналиста Гарольда Шонберга. Он писал, с каким трудом отыскал в России человека с самыми прекрасными руками на свете: «Термен исчез из нашего поля зрения незадолго до войны и ничего больше о нем не было слышно. Только немногие знали, жив ли он, или умер… Он вернулся в Россию, потому что он там родился, и его страна находилась в беде. Он хотел ей помочь. Он сделал большой вклад для военных нужд своими секретными работами по электронике».
Немедленно все музыкальные инструменты Термена и его технические приспособления были выброшены пожарными на помойку по указанию соответствующих организаций. (Забегая вперед, скажем, что то же самое происходило еще дважды уже в девяностые годы, но в более крупном масштабе. К моменту смерти Термена от его лаборатории, созданной во время работы в МГУ, совсем ничего не осталось…).
После появления этой статьи он год не мог найти себе службу. Последующие же два года провел в Центральном архиве звукозаписи. Что поддерживало? Быть может мнение, высказанное когда-то о нем довольно суровым, не щедрым на похвалу крупнейшим физиком нашего времени Иоффе: «…физик, имя которого входит отныне в историю науки наравне с именами гениальных экспериментаторов человечества: Эдисона, Лебедева, Попова…»
И все же проблеск был не за горами. Как-то Лев Сергеевич встретился со своим соучеником по гимназии неким С.Ржевкиным, заведующим кафедрой акустики МГУ. И Термен снова оказался в лаборатории, имея возможность экспериментировать. Но … это длилось недолго. В 1977 году умирает Ржевкин (будет справедливо помянуть его добрым словом) и лабораторию сразу отобрали.
Когда открылась вакансия на кафедре физики моря МГУ, Термен в который раз создает новую лабораторию.
Он был очень общительным и жизнерадостным человеком, не потерявшим интереса к людям. В восьмидесятые годы, помимо работы, он читал лекции, выступал со своими инструментами, играл в концертах. В это время о нем было снято несколько документальных фильмов.
— Я невольно все время возвращаюсь к событиям 1993 года -не болел, не жаловался. Умер, можно сказать, в одночасье. Так все выглядит внешне. И все же, что за последнее десятилетие перевернуло его внутренний мир?
— Наверно потому, что мы достаточно долго общаемся, Вы уловили главное — внешне смерть Термена выглядела естественной. Еще бы, человек из далекого августа 1896 года… Однако моя семья считает, что он умер из-за серьезных неприятностей, можно сказать, преследований уже в девяностые годы. А непосредственный повод — оскорбление, нанесенное ему накануне смерти.
После статьи в «Нью-Йорк Тайме» о Термене заговорили за рубежом. Музыкальный мир, естественно, хотел не только знать о том, как сложилась его жизнь, но и слышать его музыку. Спустя двадцать лет после этой публикации, в 1987 году, папу избрали почетным членом Международной Конфедерации Электрической музыки при ЮНЕСКО.
Первыми, после огромного перерыва,Термена удалось услышать французам. В 1989 году Кристиан Клозье, президент Ассоциации электроакустической музыки, пригласил отца в Бурж. Мы с папой приехали для участия в симпозиуме и концертной программе международного музыкального фестиваля «Синтез-89». Трудно передать, каким был здесь прием, какое чествование Термена. Под влиянием всего увиденного и услышанного он как бы ощутил вторую молодость.
Со времени этих памятных дней не было года, чтобы французы не оформляли нам документы для поездки в Бурж. Но ни разу «Почетного гражданина Буржа» так и не «выпустили» больше во Францию.
Зато в 1990 году нам удалась прекрасная творческая поездка в Швецию по приглашению Стена Хансона, председателя Союза Композиторов Швеции, и телерадиовещательной компании. Приняли участие в концертной программе международного фестиваля компьютерной музыки в Стокгольме. Далее — • 1991 год — США (Сан-Франциско). Джон Чаунинг, директор Центра компьютерных исследований в акустике, пригласил нас принять участие в концерте, посвященном 100-летию Стэнфордского университета. Прошли лекции, концерты. Состоялись удивительные встречи с американцами, которых Термен знал еще в тридцатые годы, тогда они играли на его инструментах. Наши концерты в США проходили в переполненных залах. Публика была чрезвычайно тепло настроена. Дни казались сплошным праздником.
Наконец, в январе 1993 года также успешно съездили в Голландию. Пригласили нас Франс Эверс, декан факультета музыки и театра Гаагской Консерватории и Музей Гааги. Мы приняли участие в международном симпозиуме «Шонберг и Кандинский». Папе вручили награду «Академии света». В Голландии особенно поразил отца возраст аудитории. Он нашел отклик в душах современных слушателей.
Конечно, за каждым выступлением следовали приглашения выступать еще, но отец каждый раз торопился домой. И каждый раз дома нас ожидало одно и то же: телефонные звонки с разного рода угрозами и обещаниями расправиться с Терменами, ночные звонки в дверь. Отец был скромным человеком. У него не было личных врагов даже в ссылке. Мы и предположить не могли, что за люди держали нас в страхе. В поисках защиты ходили и в наш профессиональный союз — Союз композиторов и в Московский уголовный розыск. Никто не смог помочь.
Зато в том же печальном году произошло событие, явившееся для нас полной неожиданностью. Не испросив нашего согласия хотя бы из вежливости, создали организацию под названием «Термен-центр». Его руководители, доказывающие якобы существующую их близость к отцу, обманным путем стали выуживать у него разные знаки внимания, а то и образцы росписи. У меня создалось впечатление, что люди из «центра» добиваются поездок за рубеж и бесконтрольного сбора и расходования средств. Для этого им нужно только имя отца. И теперь где-нибудь на гастролях можно встретить фамилии, например, Ивановых, петровых и Сидоровых, а то и Смирновых, кавиных, Ковалевых, выступающих от имени пресловутого «центра» (некая особа добавляет для большей убедительности к своему имени фамилию отца и слова «внучка Термена»). Разумеется, ни они, ни их «центр» никакого отношения к нам не имеют. А уж тем более собранные ими средства.
За пять дней до смерти Термена один из них как раз и заявился к нам домой, чтобы нанести очередное оскорбление отцу…
— Жизнь Льва Термена была чрезвычайно тяжелой, по иному не скажешь. Конечно, он был не один такой. И это не утешение. Существовали разнарядки на заключение в тюрьму людей разных профессий, в подневольном труде которых нуждалось руководство ГУЛАГА и страны: краснодеревщиков, каменщиков, поваров, врачей, авиаторов… Были разнарядки и на гениев. Как только выдерживали спины и сердца?
— Весной 1993 года, поднимаясь с отцом по лестнице на третий этаж, я заметила, что он замешкался и спросила, не остановиться ли? Он ответил: «Когда мне трудно, я всегда прошу: «Ангел-хранитель, спаси и сохрани меня…».
